ВОСПОМИНАНИЯ ИЗ БЛОКАДНОГО ЛЕНИНГРАДА

Из воспоминаний Гайдук Янины Михайловны.

За месяц до начала войны отец привез меня, брата и маму в Ленинград. Он был военным, служил на границе Польши и Белоруссии. В Ленинграде заселились в квартиру на шестом этаже. Отец пробыл с нами 2 недели и уехал. 

22 июня было воскресенье. Я и брат отправились на прогулку, на улице и узнали о начале войны. Люди выходили из домов, слушали сообщение Левитана. Их лица отображали разный спектр эмоций. Я схватила брата и побежала домой. Мне было 8 лет, брату — 2 года.

Вечером пришла телеграмма от отца, его переводили на границу. Больше вестей от отца не было. Он пропал без вести. Мама начала получать довольствие как жена военного, а потом перестала, так как отец пропал без вести и списках живых не значился. 

Запасов продуктов дома ни у кого не было, никто не предполагал, что начнется война.  Обстрелы начались с первого дня наступления на город. Было страшно.

8 сентября 1941 г. Ленинград взяли в кольцо, началась блокада. Дом, в котором мы жили, находился недалеко от водокачки. Эту водокачку постоянно бомбили. Во время бомбёжки уходили в бомбоубежище, там же и спали. Однажды чуть не утонули в убежище. Бомба попала в дом, а в убежище со стен посыпалась штукатурка. В этот момент я спала. Проснулась от того, что мама меня будит, открываю глаза, а перед глазами туман. Люди двинулись к выходу, а на водокачке от взрыва прорвало трубу, и вода хлынула в бомбоубежище. Выбирались по пояс в воде. Дети плакали из-за того, что игрушки утонули. Я бросилась спасать мишку, меня кто-то за руку схватил и повел к выходу. Середина нашего дома обвалилась, похоронив под собой людей. 

Перед 7 ноября немцы над городом раскидывали с самолетов листовки. На них было написано: «Ленинградские матрешки, ждите к празднику бомбежки!» Бомбежки наши солдаты не допустили. Но был обстрел. Дом шатался, думали, что обрушится, но дом выстоял. Люди пересидели обстрел в убежищах. 

Мама работала кассиром в магазине. За нами присматривал дедушка. Он ходил получать хлеб по карточкам. Детей никогда не посылал получать хлеб, так как могли напасть и отобрать и хлеб, и карточки. 

Утром дедушка ушел в аптеку. Я и брат остались дома, тут дом начало трясти. Братишка испугался и залез под кровать, лежит и плачет. Я его достать не могу, но не плакала и не кричала. Сижу посреди комнаты и молюсь (дедушка был ревностным польским католиком), тут я озверела, повернулась к статуе Девы Марии и начала с ней ругаться: «Тебя нет, Бога нет. Я молюсь, а меня никто не слышит!» Плачу навзрыд. В комнату забегает испуганный дедушка, я на него с кулаками набросилась и кричу: «Бог глухой, молитвы мои не слышит». Дедушка улыбнулся и говорит: «Как же не слышит, дом цел, мы живы- значит, Бог слышал, о чем ты его просила». 

25 декабря 1941 г. помню. Было католическое Рождество. Мама стол покрыла белой скатертью, достала серебряный столовый набор, какие были блюда, не помню, но сервировку стола запомнила навсегда. А 30 декабря ходила на новогодний утренник, детям даже подарки приготовили кусок хлеба и мутный бульон. Мне этот подарок показался таким вкусным. 

Мама ходила на блошиный рынок и меняла вещи на продукты, никаких ценных вещей в доме не осталось. Еды всё равно не хватало, люди от голода умирали каждый день. Покойники были повсюду: на улице, на лестничных пролетах, около дверей -никто на них не обращал внимания. Смерть стала привычным явлением в жизни каждого ленинградца.

Мой брат умер в 1942 г., не дожив до третьего дня рождения. Вслед за ним умер дедушка. Оба умерли от голода. Каждый день слабели, перестали ходить, вставать с кровати и потом умирали. Братик умер молча. А дедушка перед смертью сказал: «Я умираю и улетаю на небо!» Закрыл глаза и умер. 

Мама после их смерти нашла в шкафу мешочек с сухарями, это была моя заначка для кукол. Я про нее и забыла. А ведь этот мешочек мог бы продлить жить моему брату и дедушке. В городе началась дизентерия. Многие умирали от нее. Но меня и маму эта напасть миновала.

Хлеб был ужасный, липкий, черный. Люди за ним очередь занимали ночью, чтобы утром принести его на завтрак своим родным. Несмотря на все лишения, в блокадном городе дети продолжали учиться. Я ходила в школу, но училась в подвале в целях безопасности.  Свечи были освещением, но никто не сетовал, учеба помогала отвлечься от тяжелых мыслей и притупить чувство голода. Не учились только зимой, т.к. не было отопления. Однажды посмотрела на себя в зеркало и испугалась собственного отражения в нем. На меня смотрела синекожая девчонка. Я тогда взяла белила и замазала себе эту синюю кожу. По дороге в школу встретила соседку, увидев меня, она удивилась, улыбнулась и стерла с моего лица мою «пудру» и проводила до школы. 

Ленинградцы верили в снятие блокады, не падали духом. Именно их сила духа и помогла пережить блокаду, вера в наших солдат давала силы жить дальше. 

Тетя моя (сестра мамы) варила бульон из столярного клея. На вкус он был ужасным, но ели, другой еды не было.

Весной и летом ходила в Таврический сад собирать траву, мама из нее варила суп. Крестная моя снабжала нас вещами для обмена на продукты. Крестная устроилась на работу к зажиточным ленинградцам, вместо зарплаты они давали ей вещи, чтобы она могла обменять их на продукты. Мама принесенные крестной вещи обменивала на жмых (жмых-это переработанные семечки после отжима масла). 

Мамин брат был на фронте, его сын умер от голода, а жена от чахотки. В июле маме предложили уехать в эвакуацию, она согласилась из-за отчаяния, наверное, все близкие умерли, от мужа вестей нет. Мама еще от жены брата заразилась чахоткой. 4 августа 1942г прибыли в город Чусовой. Добирались до него то на поезде, то на баржах. Передвигались под бомбёжками.  До Чусового добирались вплавь, так как в баржу попала бомба, она пошла ко дну. Все вещи наши ушли на дно вместе с баржей. Сохранились некоторые вещи и семейный альбом, в котором все живы и счастливы. Из Чусового меня и маму отправили в совхоз, поселили в дом председателя, добрейшая женщина. 

Мама ходила по дворам и обменивала на продукты то, что у нас осталось. Какие-то недорогие украшения, платочки и прочее. Мама кашляла всё больше, иногда задыхалась от кашля, я бегала к фельдшеру за помощью, но помочь он уже не мог. Мама умерла 5 января 1943 года. Я осталась одна. Председатель предлагала остаться в ее доме и жить как ее дочь, но я не согласилась, и меня отправили в интернат, в котором жили дети из Ленинграда. 

В 1944 году интернат перевезли в город Устюжный Волгоградской области. В интернате кормили хорошо. Помню, на день рождения Сталина нам дали сыр, кусок хлеба и сгущенное молоко. Радости не было предела. Из Устюжного интернат отправили в Ленинградскую область. Осталось всего 48 детей. За детьми приезжали родственники. Нас поселили на даче.  На даче и узнали о победе. Дети паковали узлы с вещами, в комнату забегает нянечка с криком: «Ура! Победа! Германия пала!» Мы подпрыгнули, начали обнимать друг друга. 

Осенью оставшихся детей привезли в Ленинград, я попала в детский дом. Но это другая история…

Автор: Волонтеры Победы СОШ 5 г. Нефтеюганска, Ханты-Мансийский автономный округ — Югра.