ПОГИБШИЙ В БОЮ, ВЕРНУЛСЯ ЖИВОЙ

Меня зовут Антон Агачев. Мне 11 лет. Свои школьные каникулы почти всегда провожу в деревне у деда и бабушки по матери. Есть у меня дядя Володя, он является мужем моей любимой тети Зины. Они живут в Тольятти и часто приезжают к нам в гости. Однажды вечером, после ужина, дядя Володя начал рассказывать о своем отце, который был участником Великой Отечественной войны. Мне так было интересно слушать его рассказ, что захотелось поделиться и с вами.

Отца дяди Володи звали Леонтием Никоновичем. Это я точно запомнил, потому что впервые услышал такое имя. Его уже нет в живых, скончался очень давно, в далеком 1987 году, когда моей маме было всего несколько месяцев. Но воспоминания об отце у дяди Володи остались навсегда.

Леонтий Никонович помогал фронту, работал в колхозе, был бригадиром полеводческой бригады. В 1943 году, на тот момент ему было 17 с половиной лет, его призвали в Армию и отправили учиться на автоматчика. После прохождения этих курсов он стал автоматчиком в звании сержанта, после чего его отправили на фронт. И сразу на передовую позицию сражаться против немецких фаши-стов. Против фашистов-гадов, которые чуть не взяли Москву, где я еще ни разу не был. Тогда наши отбили немцев и начали гонять их из территории нашей страны. Конечно же, это было зимой 1941 года, и отец дяди Володи не успел там участвовать.
По рассказам дяди Володи, его отец, Леонтий Никонович воевал в составе Западного фронта под Витебском. Это в Белоруссии. Немцы в 1944 году там заселись очень крепко, у них было много танков и много тяжелой артиллерии и войск. Создали там плацдарм, под названием "Центр". Гитлер, самый главный из фашистов, им приказал не пропускать ни одного русского воина, отстреляться до последнего патрона, стоять насмерть. Они хотели прервать наступление наших войск. Но наши войска смогли атаковать немцев и шаг за шагом продвигались вперед. Леонтию Никоновичу со своими красноармейцами почти каждый день приходилось идти в бой. Видел он как с немецкой стороны летели самолеты, бросали бомбы и с нашей стороны летели самолеты и снаряды. Кругом дым, огонь, свист пуль, разрыв снарядов. Но страшнее всего предсмертные крики сильно раненых солдат. Раз за разом возвращался 18-летний Леонтий с поля боя живым с небольшими царапинами.  И вот однажды в начале марта 1944 года случилось то, о чем отец дяди Володи, когда рассказывал, всегда не только слезился, а, пряча ладонями глаза, всхлипывая, плакал.

Это было 7 марта 1944 года. Командиры наших отделений донесли приказ командования, что наши войска должны прорвать оборону врага и уничтожить этот немецкий плацдарм "Центр". Это – приказ! С рассветом началась настоящая смертельная схватка: наши атакуют, немцы отбиваются, бросают всё новые и новые силы. Снаряды летят со свистом и падают, разнося землю на клочья, едкий дым режет глаза. Во время проведения одной из атак убило старшего лейтенанта, который вел группу автоматчиков в бой. Молодой, но храбрый, уже ставший старшим сержантом Леонтий, как по званию старший среди остальных, взял командование на себя. Крикнул: «За мной! В атаку! За Родину!" и повел в бой. Все солдаты поднялись и с криком побежали на врага. Сильно потеснили ряды немцев! Но вдруг со страшным свистом падает снаряд в передней части атакующих наших войск. Леонтия что-то ударило в голову, и он без сознания полетел в пропасть. Что было с ним дальше, он не знает. Только после войны по рассказам очевидцев стало известно, что его посчитали погибшим. Все солдаты, которые поднялись в атаку за старшим сержантом, видели, как непосредственно около него упал снаряд, и их командира накрыло взрывной волной. Командование послало родителям Леонтия письмо в треугольнике, что "7 марта 1944 года под Витебском погиб в бою, проявив храбрость, ваш сын Леонтий". Еще одна такая же весточка пришла от земляка, который служил вместе с ним. Родители горевали, плакали. А он вернулся живым! Дядя Володя, когда мы были у них в Тольятти в гостях, показывал мне две такие толстые книги красного цвета. Одна из них Книга Памяти, там написано было, что его отец погиб, указано даже место захоронения, а другая книга называется "Они вернулись с победой", там тоже написано про Леонтия Никоновича.

– А как это могло быть? – спросил  тогда я у дяди Володи.

Он улыбнулся и рассказал нам подробно об этом. Оказывается, его ударило осколком снаряда в голову, который и застрял в левой части головы. На следующий день 8 марта, когда санитары обходили поле боя, подбирая мертвых солдат, его нашли, засыпанного землей. Этот день 8 марта стал для него вторым днем рождения. Он каждый год наряду с Женским праздником отмечал свой второй день рождения. Тогда девушка-санитарка чуть-чуть не прошла мимо, случайно задела за торчащую из-под земли руку. И эта рука чуть не схватила ее за ногу. Она очень испугалась, даже вскрикнула невольно. Ей показалась, что касание руки было теплым. Она сразу поняла, что этот раненный солдат еще живой. Разгребла землю, вытащила с трудом из-под земли полумертвого солдата. Вдвоем, две санитарки-девушки кое-как дотащили его до санитарного поста. Потом увезли в госпиталь. Там сделали операцию – удалили осколок снаряда.

Дядя Володя рассказывал, что видел не раз у отца эту дырку в голове. На левой стороне головы дыра в 5-рублевую монету и видно было, как что-то шевелится там внутри. Говорил, что увидев всё это, дрожь по телу пробегала. Становилось очень жалко отца. Ему ведь и 19 лет не было, а он стал инвалидом войны. Как посмотришь на него, кажется, такой же, как все: голова, руки и ноги на месте. Правой рукой он не мог не только работать, а даже держать ложку, поэтому ему пришлось привыкать делать все по новому, как моему младшему братику Венчику. Поэтому из правши он стал левшой, как мой другой братик Слава. Слава, когда еще был совсем маленьким за юбку мамы хватался левой рукой и соску вытаскивал изо рта левой рукой, не говоря уже о ложке. У Леонтия Никоновича плохо работала правая рука, и левая нога не чувствовала ничего. Если схватит что-то правой рукой, то – намертво, приходилось ему помогать, чтобы разжимать пальцы рук. И на левую ногу он наступал как-то с задержкой. Дядя Володя рассказал по этому поводу один случай. Однажды зимой тогда еще маленький дядя Володя с родителями были в гостях у бабушки по линии мамы. Сидели в гостях долго, стало темно. Сели на сани и поехали домой. Лошадь сама знает дорогу домой, бежит и бежит по санному следу, хотя его и занесло метелью. Но Леонтий Никонович дергает вожжи то в одну сторону, то в другую, из-за чего лощадь сбивается с хорошей дороги и вскоре застревает в сугробе на берегу реки. Леонтию Никоновичу пришлось распрягать лощадь и вытащить ее и сани. Приезжают домой, а у отца нет на правой руке варежки, на левой ноге – валенка. Хорошо еще, что не слишком был сильный мороз.

Оказывается, у Леонтия Никоновича из-за ранения головы и контузии не только рука и нога не чувствовали, но и речь была не очень внятной. Сначала вообще не мог ничего говорить, только через несколько лет постепенно научился что-то произносить. Он не мог выговорить четко слова, его просили повторить еще раз, опять не получалось. От мамы своей дядя Володя слышал, как родилась одна из сестренок, отец пошел в сельский Совет на запись свидетельства рождения её. По договоренности с мамой, ее надо было записать Галина. Он несколько раз повторил имя Галя, но говорил, видимо, так невнятно, что секретарь сельского Совета начал переспрашивать: "Как?! Валя, что ли?" Чтоб больше не мучили его, он кивнул головой, и записали вместо Гали – Валей. С самого рождения и дома, и на улице для всех она была Галей. Пошла в школу, а в журнале она записана по свидетельству рождения Валентиной. Учительница, называя это имя, просила выйти к доске или отвечать на месте, она – ни  шагу – сидела вся надутая. Только с помощью дяди Володи при получении паспорта она поменяла имя.

Дядя Володя говорил, что это искажение речи из-за повреждения нервов в голове. Поэтому, после лечения в военном госпитале, его одного нельзя было отпускать домой. С ним вместе отправили молодую женщину – медицинскую сестру с малым ребенком. Она должна была сопровождать его до самого дома. Документы у старшего сержанта Леонтия Никоновича были  на руках у этой медсестры. Когда доехали  в Казань, вместе сидели на железнодорожном вокзале, дожидались своего поезда до города Нурлат. Вдруг малыш заплакал, в туалет захотелось, видимо, ему. Предупредив об этом раненого солдата, медсестра с ребенком пошла в туалет. Леонтий Никонович сидел на лавочке и ждал, а ее нет и нет. Пошел в сторону туалета, нигде не видно ее. Вернулся на свое место, опять начал ждать. Так и не дождался сопровожда-ющую. Что делать?! Солдат без документов кто? Дезертир! Я знаю, кого называют таким словом. Дед мой служил в Советской Армии и мне рассказывал, как убежал у них один солдат из воинской части домой. Арестовали его и посадили в гауптвахту. Это слово я тоже слышал, когда смотрел фильмы о солдатах. Случай с Леонтием Никоновичем совсем другой, он не по своей воле стал похож на дезертира. Солдат с перебинтованной головой, без документов, без военного билета. Сидеть, ждать и дальше здесь? Это значит, попасть в руки милиции! Леонтий Никонович уже, боясь, что его вот-вот схватят, вышел к поездам. Сел на какой-то товарный поезд, чтоб только отсюда уехать куда-нибудь подальше. На его счастье, товарняк направлялся в Бугульму, а это через станцию Нурлат, куда и надо ему добраться. Немного успокоившись, лег поудобнее, укрылся брезентом и заснул. Так спалось ему хорошо, что даже сон видел. Будто он уже дома, мама от радости плачет и хлопочет в задней избе, что-то вкусненькое готовит в печке для воскресшего младшего сына. Но он не успел отведать стряпню мамы, вдруг являются в дом милиционеры и забирают его в тюрьму. Ему не хочется в тюрьму, что-то хочет сказать в оправдание, но не может. От обиды показывает им свой язык, что, мол, я немой. А они, такие сердитые, думают, что издевается над ним солдат, хватают за руки и выталкивают уже силком его из дому. С криком проснулся Леонтий, взмахнул руками перед собой... Кто-то, действительно, его толкает в плечо и еще спрашивает: – Проспишь, солдат! Тебе куда надо ехать-то? Такой же, как он, попутчик сел, оказывается, когда он спал. Простой мужик, пожилой, похоже, деревенский. Леонтий понял по его словам, что он проехал Нурлат. И порядочно далеко. Что делать? Доехал до первой станции, где поезд чуть замедлил движение и сошел с него. Спрятался, чтоб никто не заметил, и дожидался поезда в обратном направлении. Хорошо, что летняя ночь оказалась безлунной. Было темно. Страшно есть хотелось, но у него ни куска хлеба в солдатском рюкзаке. И, самое страшное – чесалась рана на голове, как будто кто-то там шевелится. Он сам боялся даже притрагиваться до раны, терпел сколько можно. Сопровождающая медсестра раза 2-3 перевязывала рану свежим бинтом, когда ехали вместе. Опять же, на счастье, подъехал товарняк уже с грузом. Хотя поезд двигался медленно, но не без труда Леонтий сел на этот поезд. Ноги и руки не слушались его. Он уже не стал даже дремать, чтоб не проехать свою станцию. Наконец-то он в Нурлате. До его дома совсем немного, только 40 километров. Пока не  взошло солнце, решил быстрее выйти из города. Ноги не послушные, как ни торопился Леонтий, пока добирался до лесной посадки, стало очень светло. Больше сил не было двигаться у него, лег на мягкую траву и уснул. Вот так целых 4 дня добирался до небольшого поселка, который расположен сравнительно недалеко от родного села. Ночью шел, днем спал. Голодный, весь исхудал. Этот поселок расположен в лесу, домов там было мало. Когда Леонтий чуть подрос, отец Никон брал его с собой в лес готовить дрова. Они часто заходили к знакомым на самом краю поселка. Чай с медом пили у них. Хорошие, добрые люди там жили. Поэтому Леонтий именно к ним постучался ночью в окошко. Он очень боялся сразу попасть в свой родной дом, думал, что уже его могут ждать и поймать милиционеры. Впустили его хозяева на ночлег, узнали его и очень обрадовались, что он живой. А ведь уже все знали, что Леонтий погиб в бою. Оплакивали его еще в марте, а во дворе уже сентябрь.

Как наступило утро, пока спал вдоволь накормленный Леонтий, хозяин сходил в село и встретился с Никоном, отцом Леонтия. Рассказал, что его сын у них ночевал и что он раненый. Никон сразу торопясь сходил к женам старших сыновей и рассказал об этом. Мужья у них, старшие братья Леонтия, были на войне. Те, женщины очень шустрые, пошли вдвоем в конный двор, запрягли лошадь и на телеге поехали забирать Леонтия. Забрали его, привезли домой. Это было радостью для всех! Погибший, оказался живым! Редко так бывает. Показали ему похоронки. Он кое-как объяснил всем, что на самом деле почти мертвый лежал под засыпанной землей. Показал перевязанную рану. Женщины убрали грязный бинт и ужаснулись: такая большая рана, а внутри ползали червячки! Чем и как обработали рану женщины, дядя Володя не знает. Но червячков он не видел у отца.

Когда живыми вернулись старшие братья, они сделали запрос в войсковую часть, где воевал Леонтий Никонович. Пришел оттуда ответ, и в военкомате выдали ему новый военный билет. Через несколько лет его поженили  на девушке из соседней деревни. Её звали Ульяной, тоже очень красивое имя, запоминается хорошо. Она умерла 4 года тому назад, чуть не дожила 94 лет. У них было 9 детей, но одна из них умерла, когда ей было всего полтора годика. Восьмерых они вырастили. Чтобы прокормить большую семью, Леонтий Никонович, инвалид 1-ой группы Великой Отечественной войны, все время до последних дней своей жизни работал в колхозе и в селе  пастухом. Пас и коров и овец. Большими помощниками в этой трудной работе для него были умный, послушный пес Дружок и, конечно же, дети. 

Самая первая фотография (1958г.) семьи Левуко-вых Отец – Леонтий Никонович, мать – Ульяна Серге-евна. Старший сын – Владимир (1950 г.р.),  второй сын – Юрий (1951 г.р.), дочь – Мария (1953 г.р.), на руках у мамы – сын  Борис (1957 г.р.). Остальные дети: дочь – Валентина (1955 г.р.) – умерла от простуды в 1,5 года, Виталий (1959 г.р.), Юлия (1961г.р.), Галина (1964 г.р.), Тамара (1967 г.р.).