ПАЛА БРЕСТСКАЯ КРЕПОСТЬ

Из воспоминаний Кызиной Клавдии Даниловны:

«Моя семья жила в Винницкой области в селе Серединцы. В семье было 3 детей: брат (1929 г.р.), я (1935 г.р) и сестра (1937 г.р).  отец был начальником медслужбы, расположенной в 10 км от нашего села. Приезжал только на выходные дни. Мне кажется, что он знал о том, что скоро начнется война, но нам не говорил об этом, чтоб раньше времени не паниковали. Помню, как посадил меня на колени и сказал: «На следующие выходные не приеду, вдруг что-то случится, так что не ждите».  Так и получилось. Госпиталь, где отец был хирургом, попал под бомбежку. Отец оперировал, был ранен осколком, от него и умер. 

Пала Брестская крепость. В селе были слышны звуки сражения. Через неделю немцы пришли в моё село. Мы их как увидели, сразу залезли на печь, одеялом накрылись и лежим.  Зашли в дом и кричат: «Где киндер?»  Мама показала на печь. Нас осмотрели со всех сторон и вышли. Наш дом стал казармой для солдат. Мы всё время на печке сидели, мама нам молоко давала по полстакана, другой еды не было. Всю скотину забрали немцы, грузили на мотоциклы и увозили к сельсовету, там забивали и сами ели. 

Подростки из нашего села сбежали в Белоруссию к партизанам. Были вылазки в село. Уничтожали немцев небольшими группами.  Партизаны подорвали немецкую машину с солдатами. Немцы собрали всех на площадь перед сельсоветом, выбрали трех человек наугад и повесили. Мы были в ужасе. Мужчин забрали копать противотанковые траншеи. В селе остались старики, женщины и дети разных возрастов.  Спустя несколько дней всех загрузили в грузовик и повезли на границу с Польшей.  Выгрузили всех у храма, зашли мы в храм, там и сидели несколько дней без еды и воды.  Потом отвезли на вокзал, загрузили в товарные вагоны и повезли в неизвестном направлении.  В вагоне на полу лежало немного соломы. Ехали все на полу друг на друге без еды и воды. Умирали люди в вагонах. Много умерло стариков и грудных детей. В вагоне, в котором ехали я с сестрой и братом, умерла старушка, так с ее трупом и ехали до конечной остановки.  Пить очень хотелось. В вагоне были небольшие окошки. Брат меня на руках поднимет к окошку, я руку высуну и кричу людям, которые работали на железной дороге: «Воды! Пить!» Они снежок скатают и кинут в окошко. Вот мы этот снежок на троих и поделим. Работники на железной дороге  тоже были пленными, как и мы. Привезли нас в Германию. Выгрузили на какой-то станции с какими-то зданиями длинными. Загнали нас в одно здание, как скот, а там бассейн с водой и начали всех толкать туда, типа вымыли нас после дороги. Кто-то и утонул в бассейне, т.к. плавать не умел. Потом всех построили на площади, ко всем подходил немец и осматривал. Провели сортировку.  Утром загрузили в вагоны и повезли в Западную Германию. Привезли в концлагерь. Завели в барак. А там нары от пола до потолка, а на них солома и больше ничего. Со всех сторон за колючей проволокой пленные. Худые, изможденные. Страшно. Нам дали переводчика поляка для общения с работниками лагеря. Этот переводчик и командовал нами, детьми. Злой этот поляк, как чёрт. Выдали нам спецодежду с номерами. По именам к нам не обращались. Только по номерам. Обувь дали деревянную. Она натирала ноги страшно. Кровь в обуви была. Барак каждый день убирали, т.к. было правило о том, что барак должен быть чистым всегда. Кормили один раз в день: нечищеная брюква и половина нечищеной картошки.  

Рабочие в концлагере были разной национальности: итальянцы, французы, чехи и другие. 

Каждый день приезжала машина с Красным крестом, выходил человек выбирал людей, их увозили, но назад не привозили. У детей кровь брали. Зачем? Может, опыты проводили. Не знаю. В этом лагере находились мы 2,5 года.  Не разлучались друг с другом. Брат обо мне и сестре заботился как умел. 

Однажды началась бомбежка. Бомбы летят. Взрывы кругом. Мы лежим на земле в обнимку. А немцы всех начали загонять в депо. Бомба попала в водонапорную башню. Депо залило водой. Стоим по горло в воде. Ночь так простояли.

Утром стало тихо. Начали мы вылезать из депо. Вылезли и увидели, что по территории лагеря  ходят люди с черной кожей. Мы закричали от ужаса. Подумали, что из крематория люди обгоревшие ходят. Они к нам подходить стали, а мы бежать наутек. Они что-то кричат, а мы бежим, даже и не поняли, на каком языке кричали.  Остановил нас белый человек и объяснил СС помощью переводчика, что это американские солдаты, негры, поэтому и кожа у них черная. А мы чернокожих-то не видели ни разу. 

Потом принесли нам банку сухого молока и ведро воды. Открыл брат банку камнем. Наберем молока в рот и водой запьем. Вот и вся еда. Больше ничего не давали нам американцы.  

Через несколько дней на правом берегу Одера услышали русскую речь, поняли, что русские солдаты пришли. Стоим и плачем от радости. Сделали понтонный мост, т.к. во время бомбежки был разрушен каменный мост. Загрузили нас в грузовики и повезли в Берлин.  Заселили нас в казармы и накормили кашей с тушенкой.  Мы вкус еды нормальной забыли. Кашу едим, а сами плачем. Кормили 2 раза в день. Приходили мы на КПП к нашим солдатам. Смотрели на Эльбу. Там пароходы, лодочки. Солдаты нас в Берлин пускали гулять. Мы на русское кладбище ходили. Таблички рассматривали, читать не умел никто из нас. Просили случайных прохожих читать. Нам не отказывали. Думали о маме. Жива ли? Ждет ли нас домой? 

Пришел утром солдат и записал данные пленных: ФИО, год рождения, место жительства до войны, ФИО родителей. Объяснил для чего он это делает. Нам сказал, что если найдут родителей, то отправят нас домой.  Брат данные тети оставил еще. А если не найдут родственников, то определят в детский дом в Германии. Мы плакать начали, сказали, чтобы в Россию в детдом отправляли. 

Чтобы во время ожидания новостей от родственников, мы не скучали, нам показывали  фильмы: «Чкалов» и «Украина в огне». Дети на весь зал кричали: «Бей фашистов!». Однажды себя увидели в концлагере в кинохронике. 

2 месяца ждали новостей о родных. Сначала нашли тетю, а через нее маму. Как только нашли нашу маму, нас отправили домой.  С вокзала мы ехали на лошадях. Привезли нас в наше село. А оно в руинах. Мы худые: кожа да кости. Мама нас не узнала. Смотрит на нас, а слёзы из глаз текут по щекам. А мы бежим к маме, обняли ее и заплакали. Мама говорила, что знала о том, что мы живы, сердце ей материнское подсказывало. 

Перед войной в селе было 550 домов, а после ни одного не осталось. Все разрушены. Мы босые бегали по улицам и вспоминали где чей дом был. Село было такое красивое перед войной, а сейчас от прежней красоты ничего не осталось. Только сады остались. 

Голод был. Еды не было. Спасибо солдатам, привозили полевую кухню и кормили население. 

Взрослые начали восстанавливать пол. В плуг впрягались несколько женщин, чтобы поле вспахать. Некоторые взрослые принимали участие в строительстве школы. На селе была одна учительница. Она нас и учила в полуразваленном медпункте грамоте. Глаша Павловна звали нашу учительницу.  А после уроков помогали строить школу. Рук не хватало, а так хотелось учиться в новой школе. Я научилась штукатурить. Сами себе школу строили.

Школу закончила, поступила в педагогическое училище во Львове.  В 1962 году по распределению была направлена в Западную Украину учителем начальных классов.  Бандеровщина там процветала. Учителя боялись слова против сказать детям и их родителям. В коллективе был учитель, который был ярым нацистом, подходит ко мне и спрашивает: «Ты русская?» я ему отвечаю, что я украинка только с востока. Он дал понять, что мне не рады и сидеть тихо я должна.  Мне это не понравилось, и я пошла в отдел КГБ, написала заявление на него. Нас вызвали на допрос обоих. Через несколько дней пришел ко мне на квартиру просить прощение, на коленях стоял. Он был женат, было двое детей. Я ему сказала, чтоб мозги детям не травил идеями нацистов.  А прощения тебе нет и не будет.

После этого случая на учителей настоящая травля началась. Молодые учителя квартировали у одиноких бабушек. Вечером одна учительница не пришла домой. Бабушка тревогу забила. А утром ее нашли с перерезанным горлом. Других запугивали. Меня тоже пытались, но я с ними в открытую воевала. На летних каникулах поехала в Мариуполь к подруге. Там познакомилась с будущим мужем. Он меня и привез в Нефтеюганск.

Муж мне рассказывал о том, как он и его семья жила во время войны. Война застала его на Урале. Он и его мать стали работать на военном заводе, изготавливали снаряды для танков, самолетов.  Работали по 12 часов, по очереди с матерью стояли у станка. За годы войны муж мой освоил токарное дело. 

После снятия блокады Ленинграда завод был переведен на границу с Финляндией. Так до конца войны там и работал. Там его заметили и предложили перебраться в Финляндию для работы, но он и его мать отказались и вернулись в родной город.  Потом в армию ушел на 3 года. Там работал, матери деньги высылал. Она их не тратила, складывала в мешочек на будущее сына. Муж вернулся из армии. А мать за день до его приезда умерла. Потом сестра умерла скоропостижно. Растил племянника. Потом его направили работать в Нефтеюганск».

Автор: Волонтеры Победы СОШ 5 г. Нефтеюганска, Ханты-Мансийский автономный округ — Югра.