ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ЖИЗНИ

Мой дедушка, Нагорняк Александр Гаврилович, 1920 года рождения, был призван на военную службу в 1940 году, а домой вернулся только в 1947 году. За время Великой Отечественной войны он много пережил, прошел долгий путь: служил при штабе 157 стрелкового полка на Восточном фронте, командовал полковой разведкой, был командиром мотострелковой роты. Я хорошо его помню, добродушного, очень интеллигентного, неторопливого во всём моего дедушку. Он прожил большую интересную жизнь, умер уже в 1993 году. Для нас, своих потомков, он написал воспоминания «Двадцать лет жизни», куда вошли и его рассказы о войне. Вот некоторые из его воспоминаний.

«175-й стрелковый полк стоял на границе, километрах в 20-ти от села Оноры, где находился гарнизон этого полка. Из всего полка были отобраны самые лучшие солдаты в разведку. Командовать такими солдатами было одно удовольствие, но учебная нагрузка была жуткая. Требования к разведчикам предъявлялись очень большие. Их контролировал лично сам командир полка. Разведчики считались в полку привилегированными. Глаза и уши командира полка. И жили мы непосредственно при штабе полка. Но когда началась война с Японией, то наш полк наступал во втором эшелоне, и нам, разведчикам, не приходилось выполнять сложных заданий, а потом меня повысили в должности: назначили командиром 9-й роты (прежний командир погиб). Вместо меня был назначен лейтенант Глушко, украинец по национальности. И сразу же они, мои разведчики, получили приказ вести разведку боем и почти все погибли, в том числе и новый командир. Чудом уцелел только один солдат, новосибирец, которого, раненого, лежащего без сознания, покрытого кровью, враги приняли за убитого. Ночью он пришел в себя и сумел доползти, добраться до своих.

Командиром взвода связи был лейтенант Ухватов, шорец, родом он был с Алтая. Ему было уже где-то лет под сорок. Для лейтенантского звания такой возраст, прямо скажем, великоват. Среди лейтенантов, возраст которых был в пределах двадцати-двадцати пяти лет, он представлял какое-то инородное тело и никак не вписывался в эту среду. Человек он был довольно странный и поэтому всегда был предметом шуток и насмешек над ним. Он не курил, не пил и женщинами не увлекался. На офицера он не похож был даже ничуть, но это-то не удивительно, потому что он был не кадровый военный, а взят был из запаса, по профессии связист, прекрасный специалист своего дела, окончивший в своё время техникум связи. Он был сутулым и даже слегка кривобоким. Военная форма на нём сидела, как на корове седло. Фуражка у него была больших размеров, чем надо, а потому всегда сползала на уши, и его большие уши торчали из-под неё, как локаторы, козырёк почему-то у него всегда оказывался на боку, слабо затянутый офицерский ремень был приспущен на нижнюю часть живота, и пряжка тоже почти всегда была на боку. Но своё дело он знал. Он прекрасно понимал и умело, очень профессионально реагировал на любые, даже мельчайшие дела по своей профессии. А поэтому командование полка старалось не замечать того, что он не подтянут, не имеет строевой выправки и не может как следует отрапортовать вышестоящему командиру. Строевой шаг у него при этом какой-то вихлястый, карикатурный, взмах руки не туда куда надо, а в противоположную сторону. Да и руку-то к козырьку он приложить, как следует, не умеет. Не дай Бог, коснись это кого-нибудь из нас, строевых офицеров, такое неумение, командир полка за это бы по головке не погладил, а ему ничего, всё сходит с рук, мол, человек гражданский, что с него возьмёшь? Правда, командир полка, чтобы не видеть вихлястую походку и карикатурный, смешной рапорт Ухватова, всегда, бывало, торопится сказать: «Вольно, вольно». Солдаты всегда говорили: «Наш лейтенант-чудик», но этим они не хотели его обидеть. Они его совсем не боялись и были проникнуты к нему каким-то особым, труднообъяснимым уважением. На чём основывалось это уважение? Прежде всего, на том, что он был по связи специалистом высокого класса. Но тут было и другое. Его смешной, наивный, казалось бы беспомощный, но упорный характер имел тоже не маловажную роль. Никто никогда не слышал, чтобы лейтенант Ухватов на своего подчинённого повысил голос, такого не было и быть не должно, потому что он был не из таких, которые кричат, строжатся, стараются показать свою власть. Солдаты-связисты выполняли распоряжения своего лейтенанта не только потому, что он от них этого требовал, а потому что понимали – это нужно сделать. 

Однажды был такой случай. Нашему полку было приказано создать оборонительный рубеж. Рота разведчиков получила приказ в короткий срок, пользуясь затишьем на передовой, сделать траншеи, блиндажи и оборудовать огневые точки. Было дано задание каждому подразделению, в том числе и взводу связистов. На долю связистов выпало сделать траншеи 15 метров 70 сантиметров. Лейтенант Ухватов сам лично всё промерил, расставил колышки, вручил старшему сержанту, своему помощнику, мерку и сказал: 

-Товарищи, вот таких мерок надо сделать шестнадцать.

Работа закипела. По-фронтовому в срок задание было выполнено. Ходил по подразделениям и принимал работу сам командир полка в сопровождении начальника штаба и адъютанта. Адъютант рулеткой измеряет проделанную работу, а командир полка и начальник штаба проверяют качество работы. Но у связистов они что-то замешкались. Что такое? Адъютант один раз промерил, другой раз, пожимает плечами и в недоумении, что-то в полголоса докладывает командиру полка.

- Лейтенант Ухватов, сколько метров Вам было приказано сделать траншеи? - громко спрашивает командир полка.
- Пятнадцать метров семьдесят сантиметров, товарищ подполковник, но я округлил, сделал шестнадцать, думаю, кашу маслом не испортишь.
- А вот я тебе сейчас покажу кашу, сукин ты сын. Какой длинны сделал траншею? Говори честно. Не ври.
- Шестнадцать метров, товарищ подполковник.
- Врёшь! – заорал на него командир полка.

Стоит Ухватов по команде «смирно» на вытяжку и ничего не может понять. У него аж в голове всё помутилось.

- Дайте ему рулетку, пусть сам измерит, – обращается командир полка к адъютанту.
- Я уже мерил, проверил, товарищ подполковник.
= Меряй ещё раз! – кричит командир полка.

Взял Ухватов рулетку, пошёл мерить. И что вы думаете? Рулетка показала только одиннадцать метров и двадцать сантиметров. Ухватов растерялся, побледнел, а главное, он не может понять, что происходит, почему это? Ведь он же внимательно по окончании строительства проверил, всё тщательно измерил, всё было точно. Все присутствующие тоже в недоумении, как же так? А в том, что он мерил, в этом никто не сомневался. Все знали, что он врать не станет. Установилось даже какое-то непродолжительное, но неловкое молчание, которое потом нарушил командир полка:

- Чем ты мерил, лейтенант?
- Меркой, товарищ подполковник. У меня мерка специальная есть.
- А ну-ка дай её сюда.

Принесли мерку, проверили, она оказалась на тридцать сантиметров короче метра. Все ахнули, а больше всех ахнул сам Ухватов.

- Ты что же это творишь, кудесник? – опять закричал на него командир полка. – Ты что, под трибунал захотел? Почему ты мерил не метром, а сантиметровой меркой? Да ты знаешь, что надо с тобой сделать по законам военного времени?

Лейтенант готов был провалиться сквозь землю. Оказывается. когда он измерял длину своей будущей траншеи, то намерявши положенных пятнадцать метров и семьдесят сантиметров, он на последнем отрезке измерения лишние тридцать сантиметров «хвать» топором и отрубил от метровой линейки. Вот откуда у него и получилась укороченная мерка. Когда разобрались в этом и добрались до сути дела, то всех охватил безудержный смех. Хохотали все: и командир полка, и начальник штаба, и все другие офицеры, которые при этом присутствовали, а за ними и солдаты-связисты.

- Ну и чудик же наш лейтенант, – говорили они между собой.

Вскоре на фронте началось наступление. Сначала был ликвидирован главный плацдарм фашистов на нашем направлении, потом началось интенсивное продвижение наших частей. Но произошло непредвиденное, враг прорвался на флангах и стал обходить. Над нашим полком нависла угроза окружения. Срочно потребовалось подкрепление из резерва, но, увы, связь оказалась прерванной. На восстановление связи мобилизовали всех связистов, каких только можно было бросить на это дело. Стремительным броском кинулись связисты на исправление связи, но безрезультатно, проводку прозванивают кругом, но разрыва не находят. В этом деле участвовал и лейтенант Ухватов со своим взводом. Лично он-то и нашёл этот разрыв. Неизвестно, что ему помогло в этом, или высокая квалификация, как специалиста, или просто интуиция, его особый нюх на это дело, но он нашёл этот разрыв. Не теряя ни секунды, он по-пластунски пополз к месту разрыва. А то место находилось под сильнейшим обстрелом. Пули немилосердно свистели над ним, вокруг него, над головой. Он знал, что это звук смерти, но старался об этом не думать... И он дополз-таки. Успел ещё, будучи пулями простреленный, уже поражённый насмерть, успел схватить два конца провода в рот и стиснуть их зубами. И всё... Ещё одна пуля тюкнула его в голову и уложила насмерть…

Но связь была восстановлена, а лейтенант Ухватов и мёртвый продолжал выполнять боевой приказ. Вот такой он был, наш Чудик, гвардии лейтенант Ухватов…»

Много разных случаев о своем военном житье-бытье рассказал в своих воспоминаниях мой дедушка, Нагорняк Александр Гаврилович. Для нас, его потомков, это часть истории нашей страны, нашего народа, истории, в которой ничто не должно быть забыто и никто не должен быть забыт.